Ответственность за благо

Владеет ли чем-то человек, это что-то создавший? Насколько широки рамки его владения? Если он сделал что-то исключительно для себя, то, гипотетически, его право собственного абсолютно. Но что если это что-то было сделано для какой-то аудитории, для кого-то, кроме себя самого? Ведь когда что-то делается не только для себя самого, но и для окружающих людей, то эти люди, в какой-то степени, начинают влиять на самого творца и его творение. Они начинают ждать каких-то результатов. Иногда даже каких-то определённых, только им самим понятных результатов. Имеют ли они право их ждать? Могут ли как-то воздействовать на создателя? Становится ли творец обязан чем-то своей аудитории? Какие ограничения на него и его созидание накладывает публичность?

Возникает своеобразная "дилемма творца". Мы сталкиваемся с двумя главными вопросами "созидания во благо": обязан ли создатель доводить до какого-либо логического завершения своё творение? И должен ли творец оправдывать ожидания своей аудитории?

По первому вопросу, если исходить из личных "политических" рисков, то при постоянном поддержании определённого уровня "творческого выхлопа" периодические недоделки такому творцу могут быть прощены. Новые произведения могут затмить горечь обманутого реципиента. Но если посмотреть на мнение совести на этот счёт, то, скорее всего, окажется, что творение не завершённое практически равно творению не начатому, а иногда даже хуже - аудитория уже успела потратить часть своей жизни на созданное вами, а вы её бросаете посреди ночной чащи без каких-либо объяснений и ориентиров. Соответственно, карма такого создателя неизменно начинает спуск по наклонной. И ему рано или поздно либо придётся закончить начатое, либо ему (в него) просто перестанут верить. А не вызывающий доверия творец никому не нужен.

Хорошо, а что делать с ожиданиями аудитории? Она зачастую успевает настроиться на какое-то своё представление о том, что будет создано, как это будет сделано и кому от этого будет хорошо. Стоит ли идти на поводу у подобных чаяний?

С одной стороны, "гений здесь ты - вот тебе и творить, а аудитория нужна, чтобы внимать". В целом, наверное, это оправдано. Слишком требовательный реципиент не вполне понимает распределение ролей с этом театре созидания. И, наверняка, если уж он слишком щепетилен, то ему самому стоит заняться созданием чего-либо, уже по своему разумению правильного.

Но если вы на протяжении всего процесса неизменно прививали приязнь аудитории к какой-то конкретной части созидаемого, а потом бессердечно её отсекаете - это настоящий сволочизм. И аудитория на вполне законных основаниях может требовать сатисфакции. Нет, конечно, творец не обязан идти на поводу. И он вполне в своём праве делать со своим творением всё, что угодно. Но лишь до той поры, пока оно доступно только ему одному. Когда же творение становится достоянием публики, создатель разделяет своё право владения им со своей аудиторией. И ему придётся помнить одну из главных заповедей созидания - "Мы в ответе за тех, кого приручили". Если же он будет идти наперекор ей, то рискует прослыть или постмодернистом (с которых, как вы понимаете, спрос не велик) или просто бессердечной сволочью. Что, кстати, совсем не обязательно отразится на его популярности.

Близится

Я спешу, ощущая
        родство тишины и мороза,
Холодную прозу ночи
        и замороженных рук.
Тебя не ждал, но ты здесь,
        как насмешлива поза!
Мол, хотел убежать
        от меня, милый друг?

От тебя убежишь!
        Скажешь ведь тоже...
Я - твоё, ты - моё
        и это выбор не мой.
А противоречить судьбе,
        как по мне, нам негоже -
Я родился с тобой
        и подохну с тобой.

Тебя не видел давно -
        как ты, родная?
Твой холод до сих
        одна из главных страстей?
Всё так же любя
        и никогда не прощая
Живёшь ты, рождая
        только сильных людей?

Да, я думал уйти,
        отдохнуть хоть немного
От твоих крепких объятий
        и ледяных рук.
Но всё это так чуждо
        и даже в чём-то убого...
Да, я снова пришёл,
        да, я твой, милый друг!

Дурак ты, Левиафан

[Осторожно, скорее всего содержит элементы сюжета, которые вам бы не хотелось узнать до просмотра]

 

Два главных события российского кинематографа конца прошлого года, наконец, добрались и до меня. Сначала не хотелось писать про "Левиафан" совсем. Он оказался слишком громким и назойливым для своего бледного содержания. Но, как бы мне того не хотелось, с "Дураком" его связывает всё же слишком много параллелей.

 

Творение Звягинцева, на мой взгляд, слишком пусто и серо для того огромного внимания, которое ему оказывают. Герои просто плывут по тому потоку помоев, в котором они привыкли жить, и никак не меняются. В картине нет совершенно никакого действия. Она до уныния статична и безыдейна. Мужик пьёт, барин бьёт, баба бегает налево. Всех всё, в целом, устраивает. Никто ни к чему не стремится, никому ничего не нужно. Сопереживать тоже некому. Можно было бы назвать антиутопией, если бы это слово не заняли так прочно ужасы о злых тоталитарных правительствах. А от убойной клюквы, типа иконок на "торпеде" и Круга, звучащего по радио, иногда аж скулы сводит.

 

"Дурак" же, хотя и говорит, на первый взгляд, ровно о том же, оказался произведением гораздо более ярким. Он не даёт забыть о том, что у человека всегда есть выбор, кем ему быть и как ему жить. Вне зависимости от того, что и кто его окружает. И пусть вокруг гниль и ворьё, ты всегда можешь попытаться что-то сделать и, быть может, остаться человеком. У Быкова фильм получился более живой, настоящий. Тут понимаешь, что хотя половина окружающих главного героя людей и твари, но они настоящие, они живые. У каждого находится своя вполне веская причина быть тем, кто он есть. И стали они такими отнюдь не вчера. И тут, хотя и не хочется давать слабины, всё равно понимаешь, что зачастую, даже у самой распоследней мрази есть причина и повод быть этой мразью. Каждый карабкался так, как мог, а в итоге оказался там, где оказался. Абсолютно искренне веришь в то, что происходит. А Дурак, хотя и рвёт и мечет за правду, так в итоге дураком и остаётся. И самое прискорбное, что ты понимаешь, почему он остаётся в дураках. Не мог не остаться. Всё просто и логично.

Так в чём сила, брат? В правде?

Жизнь пи

Я же всё-таки дочитал её, эту странную крохотную карманную книжку. Формат оказался и правда достаточно интересным, вполне жизнеспособным в рамках высокоподвижной жизни. Такси, маршрутки, автобусы, самолёты - книга всегда под рукой, можно выкраивать на чтение даже по нескольку свободных минут, внезапно выпавших между делами. Если, конечно, контекст в голове получится так быстро переключать:)

Что же относительно самого произведения,  то оно мне скорее не понравилось, чем понравилось. Общая задумка, конечно, интересная, но она всё равно не избавляет читателя от описательной тягомотины, которая занимает процентов восемдесят от всего объёма книги. "Я был маленьким небедным индийским мальчиком со странным именем, которое я получил благодаря деду (или отцу? Уже даже не помню)-пловцу - любителю французского языка. У моего отца был зоопарк, а я пытался стать адептом сразу трёх противоборствующих религий" - добрую треть книги можно вырезать и она не понесёт совершенно никаких сюжетных и смысловых потерь. Графомания в чистом виде.

Но вот глобальная идея подобного описания мальчиком его путешествия и встреченных невзгод - высший балл. Определённо, только ради одной этой идеи стоило написать книгу. Эпилог, честно говоря, очень сильно впечатлил. И вот эта идея и вытаскивает всю книгу (в целом, достаточно среднюю, как мне кажется) в первые ряды и даёт небольшое право советовать её к прочтению. Но только на один раз. Для второго прочтения, увы, уже не остаётся никаких подтекстов и вопросов, которые хотелось бы переосмыслить.

[6/10]